Глава Шестая

Я начала работать через две недели после того, как мне исполнилось шестнадцать. И сделала я это не потому, что хотела новый телефон, модную юбку-карандаш, которую носила Трэйси из рукодельного кружка, и не потому, что мне нужны были деньги для школьной поездки в Вашингтон, куда я так и не попала.

Я начала работать, потому что у моей матери были долги по счетам. У нас были долги.

Все началось с того, что я устроилась продавцом-консультантом в магазин сладостей, где мне нужно было следить, в основном, за тем, чтобы дети не крали конфеты с витрин и не оставляли на стекле отпечатки своими маленькими липкими пальчиками. Затем я несколько месяцев работала промоутером, раздавая листовки зоомагазина в костюме панды, попробовала себя в роли кассира в кинотеатре, и лишь потом устроилась официанткой в местное кафе, посетителями которого были люди далеко за сорок.

Это было уютное местечко, куда люди приходили поесть острых крылышек и выпить холодного пива. И мне нравилось там работать ровно до тех пор, пока один из посетителей, мужчина под пятьдесят, не шлепнул меня по заднице. Я была настолько возмущена этим, что побежала рассказывать об этом хозяйке кафе в ту же секунду.

Мисс Лэнг, не отрываясь от бумаг, ответила:

– Дорогая, а что ты хотела? Может, если ты будешь позволять мужчинам это делать чаще и прекратишь так бурно реагировать, они оставят тебе хорошие чаевые.

Я уволилась с этой работы сразу после того, как получила заслуженную зарплату. И все же слова мисс Лэнг засели у меня в голове, как армия саранчи, атаковавшая поле.

Прежде, чем вы осудите меня за мои решения, я должна объяснить, в какой безвыходной ситуации мы с моей матерью оказались. У нас не было своего жилья, поэтому мы арендовали квартирку на окраине города, и бóльшая часть маминой зарплаты уходила на это. Более того, арендатор особенно часто повышал цену, наплевав на условия договора. Он говорил: «Не хотите платить – выметайтесь». И мы добросовестно платили, потому что знали, что вряд ли сможем найти такую хорошую квартиру дешевле.

Так же моя мама платила по счетам, хотя однажды нам все же отключили электричество за неуплату, покупала продукты, одежду и все, что мне, как подростку, было необходимо. Более того, не так давно у моей матери обнаружились проблемы с сердцем, и львиная доля уходила на лекарства. Она часто повторяла, что излишне тратиться на такие дорогие таблетки, но у меня было другое мнение на этот счет.

Я работала столько, сколько мне позволяло время, поскольку кроме работы я училась в выпускном классе, и я старалась преуспевать в учебе. Когда я не была на занятиях, я разносила еду и напитки, а когда у меня заканчивались рабочие часы, я возвращалась домой и я корпела над учебниками.

Наша финансовая ситуация была трудной. Ни у кого из нас не было прибыльной работы, способной покрыть долги. Мы с мамой были вдвоем против всего мира, и мы проигрывали.

Поэтому я продолжала думать над словами мисс Лэнг. Разве я не могла получать деньги за то, что взрослые мужчины засматривались на меня, любуясь моим телом? Они и так это делали в кафе, где я работала. Тогда почему я должна была позволять им это делать бесплатно, если существовали места, где я могла хорошо заработать на этом?

Я была хорошенькой. Я знала это не только потому, что мой парень Николас постоянно обсыпал меня комплиментами, но и потому, что я не жаловалась на плохое зрение и хорошо видела себя в зеркале. Я была среднего роста, с хорошей фигурой. Меня нельзя было назвать худышкой, но из-за стресса я не набирала вес, хотя питалась совсем паршиво, и у меня была красиво выражена талия. Внешне я очень походила на маму. У меня было круглое лицо, ямочка на подбородке и длинные ресницы. Мои глаза были светло-голубыми, а волосы – темно-русыми, почти пепельными, и слегка волнистыми. И я была готова показать свое тело, если это могло помочь мне оплатить счета.

Таким образом, я начала поиск в интернете всех заведений, куда я могла бы устроиться работать. Проблема была в том, что мне было лишь семнадцать, и никто не мог устроить меня официально. Несколько раз я ездила на собеседования, и каждый раз получала отказ.

Именно тогда я наткнулась на «Джорждию», заведение в южной части города. На самом деле оно не имело возрастного ограничения, но почему-то никто моложе двадцати пяти там не появлялся. «Джорджия» считалось тематическим кафе, а не клубом, однако посетители, которыми были одни мужчины, появлялись там лишь вечером и засиживались до позднего утра. В «Джорджии» не предоставляли мужчинам никакие интимные услуги, не танцевали девушки на шестах, не раздевались, и был абсолютно запрещен физический контакт с работницами кафе. Это правило заведения меня радовало больше всего.

Фактически, кафе «Джорждия» было местом, где девушки переодевались в самые разные костюмы – от сексуальных горничных до медсестер – и разносили посетителям еду и напитки, как обычные официантки. Но все понимали, что почасовая оплата за присутствие и сумасшедшие цены в меню были вовсе не за то, что наш повар Алекс потрясающе готовил. Мужчины приходили туда посмотреть на нас. И за зарплату, которую платили там, а так же чаевые, я была готова вытерпеть похотливые взгляды мужчин в свою сторону.

На самом деле все было не так плохо, как казалось на первый взгляд. Временами я чувствовала там себя куда более безопасно, чем когда работала в кафе для пенсионеров. Потому что я знала, что стоит хоть одному из мужчин коснуться меня пальцем, вышибала тут же выставит его за дверь. Более того, подобных попыток на моей практике, как ни странно, не встречалось. Я не имела понятия, что руководило мужчинами, которые заглядывали к нам. Буквально через дорогу располагался стриптиз-клуб, где они могли облапать таких же симпатичных девушек и, быть может, даже потратить меньше денег, чем у нас.

Возможно, мужчинам нравилась недоступность. Как говорится, запретный плод сладок? Мне было плевать. Сумма, которую я получала там за неделю, превышала мой месячный заработок во всех местах, где я работала ранее.

Я осталась там работать даже после того, как стала совершеннолетней и окончила школу. У меня не было причин менять работу, поскольку я была довольна всем, и я не горела желанием воплощать в действительность мысли, пришедшие ко мне в голову после того случая со шлепком.

Моя мама не знала об этой работе. Но, конечно, она задавалась вопросом, куда я пропадаю по ночам и откуда у меня столько денег. Однажды она заставила меня поклясться, что я не занимаюсь проституцией, и я поклялась. Потому что не делала и уж тем более не собиралась делать ничего подобного в жизни.

Но я не могла сказать, что девушки, с которыми я работала, придерживались таких же взглядов. Для некоторых работа в «Джорджии» была стартом на полосе препятствий: они демонстрировали себя, бегая от одного столика к другому, а после закрытия кафе уходили с мужчинами, которые платили им за многое другое. Я мало общалась с ними, но в любом случае их не осуждала. Я как никто другой знала, какими сложными бывают жизненные ситуации. Может, в их жизни все было намного хуже, и они не видели другого выбора. Это было не мое дело, чтобы лезть к ним с вопросами.

И все же в моей практике был случай, которым я не гордилась.

Это было лето, мне было восемнадцать, и я только-только сдала все экзамены и окончила школу. И пока все мои одноклассники отрывались на вечеринках, радуясь поступлению в университеты и колледжи, я отрабатывала двойную смену в «Джорджии». Мой парень Николас бросил меня накануне, объяснив это своим отъездом в Калифорнию, куда она поступил, и невозможностью отношений на расстоянии. Я не могла сказать, что это очень расстроило меня. Наши отношения выжили из себя все уже давно, да и изначально строились они на симпатии и желании двух подростков расстаться с девственностью и познать тела друг друга. Речь не шла ни о какой любви, поэтому я не страдала от разбитого сердца, но все же какой-то период внутри меня чувствовалась опустошенность. И я заполняла ее часами беспрерывной работы.

Именно в одну из таких ночей наше кафе, усевшись за мой шестнадцатый столик, посетил Брайс.