14. Горелая. Грев

«Поговори со мной. Скажи, зачем мы так глупы?

Мечтаем жить и умереть в Париже,

В то время, когда вот оно, счастье,

Намного ближе – в мирах астральных.

Закрой свои глаза, и мы с тобой окажемся в Австралии».

ЦеРН. Осенний рэп.

Дурдом все больше напоминал корабль, несущийся по волнам под всеми парусами, а у руля – никого. Обед подали с опозданием, потому что часть работников столовки сразила та же неизвестная хворь, что отправила в медблок всех воспов – ну, кроме тех, кто еще заседал на толчке. Оставшаяся часть тружеников кастрюли и поварешки была исполнена уныния в сочетании с мистическим ужасом: ведь если проверка, которая незамедлительно последует по факту массового отравления или эпидемии, выявит, что рассадником зла явилась именно столовая, то полетят головы – в белых наколках и колпаках.

Дети на обед шли вяло, ведь некому было дать привычную команду и построить парами. К тому же гораздо интереснее было во дворе и на площадке. Все правила безопасности были забыты, и мальки висели на деревьях и заборах, лезли на крышу гаража и пожарную лестницу, играли в песке, предназначенном для посыпания дорожек, а то и вовсе выгуливали за пределы территории без всякого спросу – короче, делали то, что делать им обычно категорически запрещалось.

Народ постарше тоже явился за хавчиком не в полном составе: опасались травануться. Уже прошел слух, что пшенка, которую давали с утра, была холерная, а кому охота рассекать по Дурдому в штанах цвета хаки и с интересным запахом вместо парфюма? Лично я к дурдомовским слухам относилась скептически – проверки они зачастую не выдерживали. Поэтому я снова невольно оказалась в эпицентре событий, на сей раз развернувшихся именно в столовке.

Когда я пришла подкрепиться, тут уже кипела стихийная туса, мало напоминавшая обязательное мероприятие в актовом зале. В центре внимания кучки пацанов и девчонок из средней и старшей групп были Розочка и Тухлый, взобравшиеся на стол. Тухлый изображал из себя битбоксера, а Розочка под его «дунц-дунц» начитывал рэпак собственного сочинения. И то, и другое вызывали горячий отклик в массах, топавших ногами, свистевших и колотивших ложками в такт. Финальный аккорд в эту сцену вносила повариха теть Люда, отчаянно, но безуспешно пытавшаяся согнать творческий дуэт со стола поварешкой. В ответ на ее атаку Розочка только еще пуще «жег глаголом»:

Вы все здесь больны: Аня, Саша, Катя, Витя.

Хоть одного здорового мне покажите!

Ваше поведение нуждается в коррекции,

Поставит вам диагноз ректальная инспекция.

Лечиться не хотите? Как будто вас спросили.

Назначим принудительную калотерапию.

Дерьмом залепим уши, говном накормим рот,

Чтобы получился здоровый идиот.

- А теперь все вместе! – Подзадорил публику битбоксер.

Рок – это кал,

Система – кал.

Восп, ты меня реально достал.

Чтоб ты себя до бровей задристал!

Рок – это кал,

Система – кал.

Я вздохнула и пошла к опустевшему раздаточному окошку, у которого копошился Лопасть, к музыке, очевидно, равнодушный. Подойдя поближе, я увидела, что пацан без зазрения совести набивал карманы капюшонки котлетами, собирая их прямо с тарелок.

- Эй, ты что делаешь?! – Справедливо возмутилась я. – А что остальным останется? Макароны с таком?

- Ва это, - невнятно промямлил Лопасть, у которого еще одна котлета была во рту. – Хавшиком запафаться надо. Так всевда делают, ковда война там, или пвиводная катаствофа.

- А у нас что? – Спросила я, кивая на разошедшихся фанатов рэпа. – Война или катастрофа?

- И то, и двугое.

Кстати, у меня возникло ощущение, что запасливый Юрка прав. Потому что в столовку вступили титаны, направляясь к обездоленным котлетами тарелкам. Лопасть бодро глотнул компоту и пустился наутек, явно намереваясь слиться с массовкой, скандирующей припев. Но тут Розочка МС заприметил вновь прибывших и вдохновился на импровизацию:

Есть в Дурдоме идиоты особой породы.

Встречайте, только у нас: жополизы-говноёбы!

В цепи пищевой – первое звено,

К жопе хозяйской ближе всего.

Ну, подумаешь, сраки. Зато, очень вкусно,

Можно на хлеб намазывать густо.

Жополиз никому не отдаст свое место,

Он сделан из особого дерьмового теста...

Дальше местный Оксимирон дочитать не успел. Со звериным рыком титаны устремились на врага. Естественно, уже хорошо разогретые фанаты бросились на защиту кумира. Начался тотальный махач с применением подручных средств в виде столовых приборов, тарелок и стульев. Теть Люда спаслась бегством, виртуозно фехтуя поварешкой. Я потихоньку упятилась на кухню, где набрала котлет прямо из кастрюли. Нет, я не собиралась делать запасы на голодные дни. У меня возникла другая идея.

Дело в том, что из кухни можно было попасть в подвал. Конечно, в него вели и другие двери, но они обычно стояли запертыми. А вот ход из кухни закрывали в конце рабочего дня, потому что часть подвальных помещений использовалась под склад. Об этом знали все, кто когда-либо дежурил по столовке.

В обычное время, конечно, в подвал никто бы меня не пустил: туда спускались только сотрудники. Но где они были сейчас? Кто бросился за подмогой, кто испуганно жался по углам. Так что я без всяких помех добралась до задней комнаты, где обычно принимали грузы, и открыла неприметную дверь.

Темная лестница пахнула на меня прохладой и специфическим подвальным запахом: сырость, плесень и еще что-то мерзко-сладковатое. Чтобы не палиться, я не стала включать свет – просто подсветила себе телефоном.

Внизу оказался целый лабиринт коридоров, отсеков, змеящихся повсюду толстых и тонких труб. Несколько помещений прямо у лестницы были забиты ящиками с овощами, какими-то коробками и прочим столовским добром. Одна из коробок была открыта и оттуда виднелись зеленые и оранжевые пакеты с соком - наверное, подарок очередных спонсоров. Вот только на столах мы его не видели. По ходу, «Фруктовый сад» отправлялся в авоськах и багажниках тачек прямиком на кухни сотрудников.

На всякий случай я прихватила один и пошла дальше, пытаясь сориентироваться по пятну света, идущего от телефона. Так, если сейчас надо мной кухня, то прачечная должна быть примерно... вот там.

Пришлось блуждать минут десять, иногда бродя по кругу, прежде чем я наткнулась на деревянную дверь, запертую на крупный висячий замок. Да, это похоже на дверь карцера. Заперто, по крайней мере, надежно.

Я приложила ухо к некрашеным доскам. Тихо. Может, я ошиблась, и это просто кладовка? А замок – ну, потому что там хранится что-то ценное. Вроде двадцать пятой патрии спонсорских мишек на новый год. Хотя чего тут тогда так воняет? Будто канализацию прорвало.

Еще немного послушав тишину, я постучала.

- Денис, ты там?

О! Почудилось мне, или внутри, и правда, раздался шорох?

- Денис? – Я стукнула в доски еще раз.

- А кто спрашивает? – Глухо донеслось изнутри.

Блин, он тут! Канцлер долбанутая в натуре заперла Андерсена в подвал! Не знаю, почему, но мне по какой-то причине не верилось в то, что директриса способна на такое. Ведь он же больной еще! У него сотрясение. Парню лежать надо, а его в Замок!

- Это я, Настя, - торопливо ответила я. – Ну та, из изолятора.

- А что ты тут делаешь? – В голосе Андерсена звучало неподдельное удивление.

- Лопать тебе принесла, - сообщила я. – Котлеты будешь? Еще хлеб есть.

- Спасибо, но... Ты только отвернись, когда входить будешь. А то я тут это... Пижаму у меня отобрали, короч.

Вот сволочи! Тут же холодно, и вообще! Воображение непрошенно подусунуло мне картинку: голый Андерсен с котлетой в одной руке и куском хлеба в другой. Я судорожно тряхнула головой. Воображение не сдавалось. Оно только прикрыло причинное место Малышева котлетным бутербродом.

- А я не войду, - успокоила я сидельца. – У меня ключа нет. Я тебе под дверь подпихну. Там щель, заметил?

- Погоди, а тебя разве не воспы послали?

Блин, вот мы и подошли к сути вопроса. С какого перепугу я сижу в подвале с тарелкой котлет и хлеба?

- Не-а. Там наверху сейчас такой бардак творится. Вот я и подумала: про тебя забыли, наверное. Ну и решила поесть тебе принести.

- А-а, анархия, - понимающе протянул Андерсен. - Так это ты мне по трубам стучала?

По каким еще трубам?!

- Нет. А что, кто-то стучал?

У пола поскреблось.

- Слушай, там узко. Котлета не пролезет.

- Пролезет, - возразила я. – Придется только ее сплющить. Если ты, конечно, не против плющенных котлет.

- Не против. А... у тебя воды нет, случайно?

Ну вот, так и знала! Пить ему тоже дать забыли. Или Канцлер специально решила Андерсена жаждой заморить?

- Есть сок. – Я отлепила от пакета трубочку в пластиковой упаковке. – Я соломинку под дверь подсуну. Думаешь, у тебя так пить получится?

За дверью смущенно фыркнули:

- Попробую. Блин, хорошо, тут никто не увидит, как придется корячиться.

Я положила у щели сок с воткнутой в него трубочкой и раздавила котлету на листочке, вырванном из тетради. Так скоро в ней совсем страниц не останется! Андерсен хлюпал соком – мне даже пришлось дополнительный пакет принести, настолько его жажда мучила, - и чавкал котлетами и хлебом с поразительной скоростью. Вся тарелка опустела за пять минут!

Когда с кормлением было покончено, я рассказала зеку последние новости: о спонсорах, концерте, говнолюции и махаче в столовке. Даже о предсказаниях Вороны упомянула – ведь все они сбылись! Включая то, про машину дядьки с пятью затылками. Когда спонсор до нее добрался, она не только была снежками побита, так еще и украшена граффити в виде хуя. Справедливости ради надо отметить, что на парковке тачиле места не хватило, и стояла она на детской площадке, так что формально Ворона была права.

Фонарик в телефоне я давно выключила, чтобы не жечь батарею, и теперь мы оба сидели в темноте, каждый по свою сторону двери, и пытались осмыслить недавние события.

- Как думаешь, что случилось с воспами? – Спросил наконец Андерсен. – Странно как-то, что они заболели, а дети – нет. Ведь и те, и другие в столовке питаются.

- Честно? Думаю, траванул их кто-то, - призналась я.

- Но зачем? И кто? Мерлин?

Новенький, и правда, был еще совсем зеленый.

- Не обязательно. Может, воспам отомстить за что-то хотели. Или предупредить. Мало ли у кого на них зуб. Мерлин мог просто слышать что-то. Меня больше другое интересует: чем все кончится?

- Ментами? – Андерсен беспокойно завозился за дверью.

Я задумчиво пососала сок – взяла пакетик и для себя, хоть какая-то радость от спонсоров будет.

- Не, сор из избы выносить Канцлер не захочет. Думаю, она уже подкрепление вызвала: воспов, у кого сегодня смены нет, и смотрящих до кучи. И знаешь, когда они прикатят, то тут, - я похлопала ладонью по бетонному полу, - будет самое спокойное место.

- Что еще за смотрящие?

Нет, ну Андерсен точно будто не с Дании, а с Луны свалился.

- Да бывшие. Выпускники. Канцлер их всегда высвистывает, когда порядок надо навести, а воспы не справляются. Такое не часто бывает, но случается.

- И что, помогает?

- Ага, - я булькнула соком, приканчивая пакет. – Потом неделю еще все притихшие ходят по стеночке. Так что тебе, считай, повезло, что тут сидишь: под раздачу не попадешь. Они ведь особо разбираться не будут.

Мы снова замолчали. В тишине стало отчетливо слышно, как наверху что-то валилось и падало, будто там метали то ли мебель, то ли чьи-то тела. Может, махач перешел на новый уровень сложности. Может, смотрящие с Кикиборгом уже прибыли. Кстати, Кикиборгу лучше будет стопудово на глаза не попадаться, потому как он невыспавшийся и еще с «ночи баррикад» злой.

- Слушай, - я решила, пока была такая возможность, прояснить важный для хроники вопрос, - а правда, что Тля твой брат?

- Чего?!

Так я и думала! Вот Киса, пизда брехливая!

- Да ничего. Проехали.

Но Андерсен не успокоился, пока не выманил из меня подробности гуляющей по Дурдому байки.

- А что сам Тля говорит? – Спросил он после некоторого раздумья.

- Да в том-то и дело, - я покусала соломинку от сока. – Он вроде как сам тебя братом называет, если Киса не врет. Хотя, когда под витаминками, галики бывают, конечно. Так что ты его слова не принимай всерьез.

Денис снова помолчал немного, а потом вдруг выдал:

- Не может он моим братом быть. Большой слишком. Он же ведь школьник уже, так?

Не, ну меня после семи лет в Дурдоме уже мало что удивляет, но все же!

- В третий класс ходит. А что, если б он младше был, это бы что-то меняло?

Андерсен снова завозился за дверью, а потом ответил едва слышно:

- Понимаешь, моя мать... Она пропала четыре года назад. Просто ушла из дома, и все. Так что, может, у меня есть брат. Или сестра. Но точно не Тля. Хотя, если бы я мог выбирать родственников, то его бы выбрал. Он хороший пацан.

Настала моя очередь молчать, неловко теребя пластиковую соломинку.

- Поэтому тебя в детдом забрали? – Наконец, решилась спросить я. – Отец воспитывать не захотел?

- У меня нет отца, - донеслось из-за двери.

И снова мы оба молчали. Наверху тоже затихло. Только шебуршалось что-то укромно в углу. Может, мышь?

- А нас папа бросил. – Вдруг вырвалось у меня само собой. – Мне тогда шесть было, а Варюшке два. Мы с мамой остались. В пригороде жили. Дом у нас был большой, красивый, с садом. А в один день мама нас спать уложила. А сама дом подожгла и ушла. Варюшка спала уже, а я нет, потому что мама мне в тот день купила плюшевого слона, которого я давно хотела. И слона этого она мне в постель взять разрешила.

Я заметила, что обмотала трубочку вокруг указательного пальца, и теперь стала затягивать ее туже. И еще туже.

- Меня пожарники спасли. Я пыталась сестру вытащить, но она в дыму задохнулась. А меня пожгло сильно: лицо, руки. Потом мне сказали, что маму нашли и в психушку положили. В голове у нее повредилось что-то, когда отец ушел. Она там и сейчас лежит, на психе.

- А твой папа? – Донеслось тихо из-за двери. – Почему он тебя не взял, когда ты поправилась?

Палец онемел. Я чуть распустила удавку, чувствуя, как покалывают изнутри болезненные иголочки.

- У него новая семья. Новые дети. Зачем ему дочь-уродина?

- Ты не уродина! – Голос Анлерсена внезапно прозвучал совсем близко – наверное, он лег на пол и прижался губами к самой щели. – Не надо так говорить.

- Бла-бла-бла! – Фыркнула я. – Красота не главное, главное внутри – это заебись как меня утешает. Думаешь, кто-то будет рассматривать мою душу? Думаешь, кому-то интересно, что под этими шрамами?

- Мне интересно.

Блин, неужели он, правда, это сказал? Если и так, то он уже наверняка пожалел об этом. Только... как же его рисунок? Тот, что я нашла в мусорном ведре, разгладила и положила в комнате под пресс?

Внезапно меня захлестнула злоба: на себя, на свой язык, который никак не мог спокойно лежать за зубами; на Андерсена, болтавшего о том, о чем знать ничего не мог. Откуда ему?! У него же внешность киноактера или модели. Все девки так и набивались в изолятор хавчик носить, чтобы только на него глянуть! Таким, как он, везде двери открыты. Вон, даже в Дурдоме к нему особое отношение, несмотря на все косяки. Другому бы за меньшее в «санаторий» путевку выписали, но у Малышева же папик-спонсор!

- Значит, тебе интересно? – Прошипела я, снова перетягивая палец так, что в глазах почернело. – Ну да, ты же у нас хуёжник. Тебе должны всякие калеки и уроды доставлять, как Да Винчи. Ты на них руку набиваешь, да?

- Ты о чем?

Я треснула рукой по двери:

- Да о твоем творчестве! Кстати, я знаю, что такое «купина» - прогуглила. Так вот, я тебе не гребаный куст! И в бога я не верю! И никуда никого не поведу!

Я вскочила на ноги и бросилась прочь через темноту – даже фонарь в телефоне забыла включить.

- Настя, подожди! – Донеслось мне вслед. – Настя!

«И сказал Господь (Моисею): Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его от приставников его; Я знаю скорби его и иду избавить его от руки Египтян и вывести его из земли сей (и ввести его) в землю хорошую и пространную, где течет молоко и мед...» (Исход. 3: 7-8).

***Загрузите NovelToon, чтобы насладиться лучшим впечатлением от чтения!***