Глава 18. Махнемся, не глядя?

Это надо же так не выспаться, голова раскалывается и пульсирует, словно в нее воткнули сотню мелких осколков. Судорожно пытаюсь вспомнить, что было вчера вечером и почему сейчас мне так плохо. И тут до меня доносятся мужские голоса и смех. Мир осыпается на миллионы мелких частиц, осознание происходящего накатывает волной паники.

Стараюсь выровнять дыхание, нельзя, чтобы кто-то догадался, что я уже очнулась. Напрягаю уставшее сознание, и пытаюсь вслушаться в разговор мужчин.

— От воительниц только проблемы. Избавляемся от них, все равно все, что можно было, они уже нам рассказали, — моя кожа покрывается мурашками. Это я-то воительница? Они меня ни с кем не перепутали? Может быть, стоит им сказать, что они ошиблись, вдруг отпустят домой.

— Но-о-о! А как же... — начинают протестовать недовольные мужчины.

— Вы недостаточно развлеклись? Это приказ. Приказы сначала исполняются, потом обсуждаются, — обрывает их жесткий мужской голос.

Сожаление о том, что плохо слушала преподавателей по психологии, накрывает меня с головой. Сейчас мне бы не помешало взять себя в руки и успокоиться. Вместо этого я никак не могу угнаться за своими мыслями, которые табуном бешеных гепардов носятся в моей голове. Наверное, мне нужно было составить план по спасению, но это было последним, о чем я думала. Сейчас я жалела о том, что не успела нарисовать закатное солнце, утопающее в океане, не успела подумать о том, какова была бы моя жизнь, ответь я тогда на поцелуй Вэл. Сожаление скручивает мои внутренности, и меня начинает тошнить. В принципе, неплохая кончина – напоследок испачкать одежду своему врагу. Надо будет не забыть.

— А что с этой? — раздается недалеко от меня грубый голос.

— Странная она какая-то, на вид дохлая, а одета в военную форму. Эти бабы совсем уже ополоумели, берут кого попало. Раньше хоть какое-то эстетическое удовольствие было.

— Я б присунул, только что-то она совсем не шевелится. Я её вроде и не сильно приложил-то. Она коней там не двинула ещё? — гогочет противный мужской голос.

Я не полностью понимаю смысл фразы, но догадываюсь, что он хочет сделать со мной, что-то не слишком приятное . В сознании всплывает картинка, увиденная в секторе ноль, где сплетаются два полуголых тела, и моя спина моментально покрывается противным, липким потом. От понимания того, что они могут со мной сделать, становится по-настоящему страшно.

Неожиданно тишину леса разрывают крики девушек, и я невольно вздрагиваю. Кажется, они молят о пощаде, сердце заходится в дикой пляске, его стук я чувствую даже в горле.

— А ну разошлись! — рычит суровый, командный голос совсем рядом со мной. От испуга я открываю глаза и встречаюсь взглядом с голубыми омутами мужских глаз. Волевой подбородок, губы поджаты.

- Живая! – откровенно заржал тот самый, который «переживал» за мое благополучие.

— Кто такая? — прищурив глаза, грубо спрашивает голубоглазый, и на секунду мне кажется, что я уже где-то видела этот взгляд.

От сковавшего меня страха, я не могу произнести ни слова, в голове гнетущая пустота. Я искренне пытаюсь придумать правильный ответ, но не знаю, существует ли такой.

— Ты во время падения язык откусила? — недовольно рычит он, и, небрежно схватив меня за плечи, вздёргивает с земли и присаживает меня, привалив спиной к ближайшему дереву.

— Тупая овца, — шипит он себе под нос, ощупывая мои карманы и голени сапог.

Мне хочется сказать ему что-нибудь язвительное, но вместо этого благодарю всевышнего, что карманы оказались пусты. Хорошо, что сегодня не взяла оружие на экзамен, может быть, я сойду за мирного жителя и меня не тронут?

— Ну ничего, сейчас тебя мои парни разговорят, — продолжает он свой монолог, сдирая с моих плеч походный рюкзак.

Я смотрю ему за спину и вижу двух огромных и грязных мужиков, которые довольно скалятся, и, кажется, чего-то ждут.

— Последний раз спрашиваю, кто ты? — бросает он мне колкие, холодные слова, сверля меня ещё более ледяными, безразличными глазами.

Я пытаюсь открыть рот, чтобы сказать хоть что-то, но из глотки вырывается лишь тихий хрип. Да что со мной такое?

— Пользы от нее все равно никакой, — говорит он, даже не мне, а стоящим рядом верзилам. Они словно дикие псы, почуявшие добычу, встают в стойку, разве что не виляют хвостом перед своим хозяином.

— Делайте, с ней что хотите. Мне нужно, чтобы она заговорила. Желательно по делу, — кидает он им и, накинув лямку моего рюкзака себе на плечо, шагает прочь в противоположный конец лагеря.

Именно сейчас я понимаю, насколько сильно я влипла. Мне хочется кричать, остановить его всеми возможными способами, согласиться на все его условия, лишь бы не оставаться наедине с этими животными. Внутри я понимаю, что он здесь главный и только его решение может меня спасти, но не могу вымолвить ни слова. Мне хочется ущипнуть себя и проснуться в своей теплой кровати в женском общежитии Военной Академии Шайна, толкаться с Вэл в очереди в нашу ванную. Но вместо этого я сижу на сырой земле посреди леса в окружении мужиков, и страшные картинки всего того, что они могут со мной совершить разрывают мне душу. Мне нужно придумать, как покончить с собой и не доставлять этим тварям лишнего удовольствия поиздеваться над собой. Хотя бы уйти достойно.

— Ну, что красавица, поговорим? — спрашивает один из них и присаживается рядом со мной, положив свою руку мне на плечи. — Если будешь покладистой, я заберу тебя себе. Хочешь? — хрипит он мне в ухо, и я чувствую запах пота, сигарет и чего-то еще, что я не могла распознать. Так пахли уборщицы в общественных столовых Шайна. Им не нравилась их жизнь, но они совершенно не хотели ничего в ней менять. Меня затошнило.

— Ну же детка, не молчи, ты же не хочешь сдохнуть, как твои подружки? Хотя думаю, они не сильно расстроились, ведь перед смертью их оттрахали так, как они даже мечтать не могли, — хохочет он, лапая мою грудь, и меня выворачивает прямо на его ботинки.

— Ах, ты ж! — вскакивая, кричит он и пинает меня по ребрам, я скатываюсь на землю и задыхаюсь от боли. Слышу, как второй мужик, который все это время стоял, и молча наблюдал за нами, заливается смехом.

Облеванный мужик склоняется ко мне и стаскивает с меня куртку. Я изо всех сил начинаю пинаться и сопротивляться, вспоминая все чему нас учили, и кажется, мне даже удается хорошенько приложить его по лицу. Удивляясь тому, откуда во мне взялась сила, но, кажется, она немного отсрочила мой скоропостижный конец.

— Сука! Ну что ты стоишь, держи ей руки, ублюдок! — кричит он своему напарнику, и тот не заставив долго ждать, заваливает меня на живот и садится сверху.

Слезы солеными ручьями впитывались в холодную землю, мне дико хотелось закричать во весь голос, при этом я понимаю, что только попусту потрачу все свои силы, которые, возможно, мне еще понадобятся. Я пытаюсь выбраться из-под усевшегося на меня мужика, но ему на подмогу приходит второй, он жестко фиксирует мне руки.

Я чувствую, как мои брюки вместе с трусами резко съезжают вниз, кожу обжигает прохладой. Чувство стыда, унижения, страха накрывают меня с головой и я изо всех сил ору:

— Отпустите, я убью вас! Убью!

Слышу их мерзкий смех и копошение, я готовлюсь к худшему для меня исходу. Единственное, что мне сейчас хочется – чтобы это всё побыстрее закончилось. В голове мечется поток сожалений. И зачем я только с мамой ругалась, так и не поговорили нормально. А теперь, похоже, и не поговорим.

— Отпустили ее! – мой поток прощаний разрезает громкий властный голос.

— Капитан... – мерзко скулят повалившие меня мужчины.

— Свалили, считаю до трех. Раз... — начал отсчет стальной голос.

Противная тяжесть исчезает с моего тела, я резко хватаюсь за штаны и натягиваю их на место. Отплевываюсь от земли, которая забилась не только в рот, но и в нос, и с остервенением тру глаза. Не успеваю отойти от происходящего, как их «капитан» хватает меня за шиворот и снова приваливает к дереву, кажется, это начинает входить у него в привычку.

— Это твой? — тычет он мне чем-то черным прямо в лицо.

Я пытаюсь рассмотреть предмет воспаленными от слез глазами, но он расплывается. Мне требуется до неприличия много времени, чтобы, наконец, разобрать, что это блокнот, который я неблагоразумно взяла с собой на экзамен и которой по счастливой случайности спас мне жизнь.

— Ты наверняка в курсе, что чужое брать нельзя , — огрызаюсь я.

— Ты наверняка в курсе, что не в твоем положении со мной переговариваться, — парирует он.

Иной начинает что-то нервно искать в блокноте, а когда находит, показывает мне.

— Это ты рисовала? — спрашивает он.

Удивляюсь странному интересу к моему творчеству. У них дефицит художников? Или этот дикарь рисунков никогда не видел?

— Нет, мне нравится, чтобы другие мне в блокноте рисовали, — рычу я, не понимая, откуда во мне столько дерзости.

Я пытаюсь рассмотреть, что его так заинтересовало и, увидев, замираю. Его интерес привлек рисунок пленника и его татуировки на груди.

— Такую же хочешь? — говорю я до того, как успеваю прикусить язык.

— Я бы тебе язык вырвал, но мне всё ещё нужно понять, что ты знаешь, — хищно оскалился он.

— Тебе с самого рождения мои знания нужны или за определенный период времени? — я пытаюсь оттянуть время, как только могу, одновременно придумывая, что можно сделать, чтобы избежать мучительного конца.

Резким движением он достает из-за пояса кинжал и втыкает возле моего уха, слегка его задев. Место пореза тотчас обжигает жаром, я чувствую тонкую струйку крови, которая стекает по моей шее. Мне бы испугаться, да только страха уже не осталось, я уже смирилась со своей участью.

— В следующий раз я не промахнусь. Он живой? — резко спрашивает он.

— Кто? Блокнот? Ты странный, — не дожить мне до вечера, чувствую, ой, не дожить.

— Дура! — кричит он мне прямо в лицо. Его ледяная маска безразличия спадает, а за ней оказывается человек, которому небезразлична судьба изображенного на рисунке. Сейчас я понимаю, что преимущество, хоть и немного, но сдвинулось в мою пользу, и мне нужно этим пользоваться. Именно поэтому я начинаю демонстративно молчать.

— Он живой!? Ну же отвечай! — он хватает меня за грудки и начинает трясти, я прикладываюсь головой об дерево. Этого оказывается достаточно, чтобы меня окатило новой волной боли.

— Ауч! — возмущаюсь я, и схватившись за затылок чувствую что-то мокрое и теплое. Подношу руку к лицу и вижу на ней следы крови. Иной тоже замечает это и, перестав трясти, наконец-то отцепляется от меня. В его взгляде сквозит лишь растерянность. Все-таки он странный.

— Был живой, когда я последний раз там была, — нехотя отвечаю я, и мужчина облегченно выдыхает.

***Загрузите NovelToon, чтобы насладиться лучшим впечатлением от чтения!***